Доктор политических наук, профессор кафедры политических наук и международных отношений проректор по международной деятельности и информационной политике КФУ им. В. И. Вернадского Сергей Юрченко напомнил о решениях Крымской (Ялтинской) конференции 1945 года, Нюрнбергского процесса, геополитических и моральных матрицах, не имеющих срока давности.
– Какие главные решения были приняты на Ялтинской конференции?
– Конференция, проходившая с участием глав правительств трёх союзных держав – Сталина, Рузвельта и Черчилля, в Ливадийском дворце 4-11 февраля 1945 года в Ялте, 77-летие которой мы недавно отметили, стала и остаётся по сей день краеугольным событием для международных отношений как таковых. И, конечно, знаковым для Крыма. Первый из её уроков состоит в том, что именно в Ялте в результате многочисленных дискуссий лидеры стран антигитлеровской коалиции – СССР, США и Великобритании – смогли создать матрицу послевоенного мирового порядка. Вопреки всему, что их разделяло, они сумели достичь компромисса по многим спорным вопросам.
Первая ячейка этой матрицы была обозначена словами Черчилля о том, что в Ялте собрались члены привилегированного клуба, членский взнос в который равен пяти миллионам солдат. На что Сталин заметил: «Хотя бы три миллиона». Державы-победительницы соизмеряли свои силы, демонстрируя право на принятие решений. Этот диалог показал, кто создаёт новую мировую систему – наиболее сильные и могущественные державы своего времени, которые в войне доказали своё право на это.
Второй элемент матрицы, который обозначился в дискуссиях на конференции: новый мировой порядок создаётся за чей-то счёт. Ещё со времён первой встречи на конференции в Тегеране в 1943 году лидеры трёх держав в своих диалогах обозначили чёткое понимание того, что создаваться он будет за счёт государств, потерпевших поражение в мировой войне – Германии и Японии.
Ещё одна ячейка матрицы – это вопрос о том, возможно ли расширение списка членов привилегированного клуба. Ответ на него обозначил Черчилль: опасаясь, что Германия со временем может осуществить реванш, и пытаясь создать ей противовес за счёт своего союзника Франции, он отметил, что великие державы порой могут быть слабы, но не нужно пользоваться этой слабостью. Когда великая держава вновь станет сильной, она может этого не простить. Это означало, что «большая тройка» обсуждала и в конечном счёте дала шанс Франции, по сути дела потерявшей свой статус великой державы, на возвращение в этот привилегированный клуб. В число создателей новой системы международных отношений был включён и Китай. Сталин, Рузвельт и Черчилль хорошо понимали очень важный принцип: если великая держава не будет включена в число создателей нового мирового порядка, она останется недовольной, а значит, будет противостоять ему.
– А это чревато новой войной...
– Поэтому в Ялте лидеры государств антигитлеровской коалиции обсудили и вопрос создания Организации Объединённых Наций (ООН) – организации международной безопасности, постоянными членами Совета безопасности которой станут все великие державы своего времени: СССР, США, Великобритания, Франция и Китай.
Ещё одна ячейка матрицы – вопрос о решении проблемы взаимодействия между большими державами и малыми государствами, поскольку лидеры войны хорошо понимали и в своих беседах отмечали, что, по сути, именно судьба малых государств становилась поводом для начала мировых войн. Поэтому в Ялте был выработан механизм взаимодействия великих держав и малых государств – Генеральная ассамблея ООН, на которой все страны могут присутствовать и выражать своё мнение по интересующим их проблемам, а важнейшие вопросы решаются Советом безопасности. Слова министра иностранных дел британского правительства Антони Идена о том, что «маленькие птички могут петь, но они не должны мешать летать орлу», прозвучавшие в Ялте, наглядно отражали соотношение сил между политикой великих держав и малых государств.
Ещё одной ячейкой матрицы будущего мирового порядка, который обсуждался на конференции, был вопрос о том, каким способом обеспечивать стабильность в мире. С точки зрения лидеров войны, это можно было сделать двумя путями. Первый – это некий «универсальный миропорядок», когда есть одна международная организация, с помощью которой регулируются все вопросы в любой точке земного шара, и все страны заинтересованы в поддержании мира и стабильности. Пропонентом этой идеи был Рузвельт, унаследовавший её от президента Вудро Вильсона в период Первой мировой войны. Эта идея имела известное количество слабых мест, поскольку не все страны одинаково заинтересованы в проблемах в разных концах мира. Второй вариант, обсуждавшийся лидерами в Ялте, был связан с тем, что безопасность в мире может обеспечиваться великими державами в рамках своей сферы влияния. И Сталин ориентировался именно на него, поскольку его прежде всего интересовали вопросы, связанные с безопасностью границ СССР. Отсюда его жёсткая позиция в отношении советского влияния в Центральной и Юго-Восточной Европе и создание буфера государств, которые бы составляли стратегическое предполье перед территорией Советского Союза.
– Что актуально и сегодня...
– Безусловно. И Черчилль, будучи в этих вопросах ближе к Сталину, тоже был сторонником сфер влияния. Но он стремился создать для Великобритании такое положение, при котором она не осталась бы одинокой в послевоенном мире, а имела бы «особое партнёрство» с США. Делая таким образом реверанс в сторону Рузвельта с его концепцией «универсального порядка» и склоняясь к концепции Сталина о сферах влияния, Черчилль занимал как бы промежуточное положение.
И в известном смысле решения Ялтинской конференции соединили в себе эти два подхода: было определено время создания ООН (25 апреля 1945 года) и чётко обозначены сферы влияния. Для СССР это страны Центральной и Юго-Восточной Европы, которые составили стратегическое предполье, для Британии – её колониальная система, для США – позиции в Западной Европе и Японии. Кстати, Черчилль «стоял насмерть» по поводу сохранения британского колониального наследия.
У этой матрицы послевоенного миропорядка была ещё одна ячейка – временная. Поскольку руководители трёх держав, собравшиеся на конференцию в Ялте, были людьми достаточно пожилыми, они особо понимали фактор времени, на которое создают новую мировую систему. На одном из заседаний Рузвельт отметил, что мы собрались здесь для того, чтобы обеспечить мир на ближайшие 50 лет.
– Почему прозвучал именно такой срок?
– Политическая жизнь каждого поколения в зависимости от специфики страны и ряда других условий – это примерно 25-30 лет. Это цикл, в течение которого поколение идёт к власти и осуществляет её. И надо отметить, «большая тройка» не ошиблась в определении временной перспективы создаваемого ими «детища». Оно просуществовало практически 46 лет, если брать события 1991 года (разрушение СССР) как рубежную дату, связанную с изменением миропорядка. Хотя его элементы после 1945 года существуют и сегодня, поскольку она показала свою жизнеспособность: не было большой войны в Европе, а значит, и в мире.
Значение поколенческого опыта проявилось и в том, что система стала меняться тогда, когда, например, из советского руководства уходило поколение, видевшее ужасы войны, героизм народа и победу над нацизмом.
Пришедшее на смену этому поколению новое руководство на проблемы миропорядка, увы, стало смотреть иначе. И это первый урок Ялты: крупные государственные решения должны базироваться на подтверждённых историей основаниях, а элементы матрицы, проявленной на конференции, являются фундаментом любого миропорядка.
– Ведь сбылось и предсказание Черчилля о том, что Германия станет сильной. Почему он опасался Германии?
– Исходя из личного опыта. Он ведь был участником Первой мировой войны сначала в качестве первого лорда Адмиралтейства, то есть военно-морского министра. А после неудавшейся Дарданелльской операции поехал во Францию, где сражался в рядах британских войск. И он видел, как потерпевшая поражение Германия оказалась способной восстановиться и осуществить реванш. И, поскольку это было в его практике, в 1945 году он смотрел на ситуацию в мире такими же глазами: да, сегодня Германия разбита, но она может возродиться и предъявить свои требования к новому мировому порядку. Поэтому Черчилль в дискуссиях на встрече в Ялте и резервировал место для Франции, которая могла стать противовесом Германии.
Отсюда второй урок Ялтинской конференции – это способность лидеров великих держав договариваться, что подчёркивается во всех учебниках и работах по истории международных отношений и современной дипломатии. И неслучайно Сталин, Рузвельт и Черчилль (СССР, США и Британия), принадлежащие, по сути, к разным цивилизациям, с различными и даже противостоявшими друг другу идеологиями, имевшие не только разные культурные каноны, но и исторический опыт, тем не менее на деле доказали, что владеют искусством компромисса.
На конференции в Ялте лидеры СССР, США и Великобритании смогли преодолеть многие «пропасти» и, несмотря на разницу в своих личностных ценностях, на основе прагматичного подхода принять те решения, которые на 50 лет обеспечили мир Европе. Поэтому понимание матрицы, на основе которой складываются международные системы, и того, что договорённости связаны с обязательной компромиссностью, можно назвать главными уроками Ялтинской конференции.
– У Сталина был самый весомый аргумент – 27 миллионов граждан СССР, погибших в войне. О котором сегодня лидеры некоторых мировых держав предпочитают не вспоминать. Наверное, следует им чаще напоминать об этом?
– Безусловно. И Сталин это понимал, и Рузвельт, и Черчилль тоже знали, какими жертвами и какой страной оплачена победа в войне. Этот фактор «разной войны» тоже сыграл свою роль на Ялтинской конференции. Ведь на разных фронтах Германия вела разную войну. Война в России и война в той же Франции – это разные войны.
– Может, этим тоже объясняется такое поверхностное отношение к сегодняшней эскалации военного напряжения в Европе и мире в государствах, некогда входивших в антигитлеровскую коалицию?
– Конечно. Ведь всё, что происходило на советско-германском фронте, имело совсем другое культурно-цивилизационное измерение, чем то, что было в Западной Европе, где ситуация складывалась совсем по-другому. Ведь тогда в Советском Союзе речь шла о физическом выживании народов, гибели тысяч людей в боевых сражениях и гитлеровской «машине уничтожения» на оккупированных территориях. А на улицах городов, например, оккупированной Франции работали кафешантаны, гуляли хорошо одетые люди. Эти факты наглядно характеризуют различие в боевых действиях и оккупационной политике, которые осуществляла Германия в годы войны. Однако нужно помнить и о героической эпопее французского движения Сопротивления, и о понесённых народами Европы жертвах.
– И понимать, что наказание нацистских преступников неизбежно? Правда, что Рузвельт и Черчилль были против публичности Нюрнбергского процесса?
– Идеи о том, что необходимо наказать военных преступников, в документах антигитлеровской коалиции звучали с 1942 года.
В итоге СССР, США, Великобритания и Франция создали Международный военный трибунал. К нему присоединились ещё 19 государств. И с ноября 1945 года по октябрь 1946-го он проходил в Нюрнберге, который, к слову, находился в американской зоне оккупации. Процесс был сложный, потому что, решая главную задачу наказания военных преступников на основе согласованных принципов, стороны тоже закладывали некую матрицу. И то, что некоторые вопросы, связанные с политикой и США, и Великобритании, и СССР не будут звучать на Нюрнбергском процессе, этим тоже объясняется. Но главное заключалось в том, чтобы зло было наказано. К слову, сама организация Нюрнбергского процесса была связана с колоссальными сложностями. Ведь даже системы правосудия у стран антигитлеровской коалиции были различны: континентальная – у СССР и Франции, англосаксонская – у США и Великобритании. Чтобы в условиях послевоенной разрухи этот процесс состоялся, необходимо было проделать ещё и огромную организационную работу. В Нюрнберге было проведено 103 заседания, опрошено 116 свидетелей, изучено пять тысяч документов. В итоге была выработана общая платформа, на основе которой кодифицировались многие вопросы международного права.
– То есть Нюрнбергский процесс – ещё один наглядный пример того, что страны могут находить точки соприкосновения для решения вопросов, отвечающих интересам большинства людей?
– Несомненно. К примеру, ранее считалось, что ответственными за развязывание и ведение агрессивной войны могут быть только государства. А в Нюрнберге ситуация рассматривалась совсем иначе: войны начинаются конкретными людьми. И в отношении таких людей – 24 преступников – были предъявлены обвинения. Часть из них казнили, остальные были приговорены к пожизненному заключению либо к длительным срокам. Три человека были оправданы – Ялмар Шахт, возглавлявший в своё время банк в Германии, Франц фон Папен – бывший канцлер и посол в Турции и Ганс Фриче – один из сотрудников Геббельса.
Но в любом случае Нюрнбергский процесс дал определение всех видов преступлений против человечества. И реализация его решений показала, что зло будет наказано, и оно было наказано. Надо отметить, что в Нюрнберге впервые были признаны преступными и организации Германии: НСДАП – партия нацистов, СС, СД, гестапо, а лица, которые в них служили, подверглись преследованию. Что также стало одним из источников международного права. И в этом смысле значение Нюрнберга важно и актуально.
И эти два связанных между собой события – конференция «большой тройки» в Ялте и Нюрнбергский процесс – говорят нам о том, что сегодня, когда слышны «барабаны войны», заглушающие «флейты мира», необходимо использовать опыт предыдущих поколений.
Елена ОЗЕРЯН
